Он написал три песни о родном городе. За первую получил премию — первую и одну из многих в жизни. Сегодня ту песню никто не помнит. Вторую подарил другому городу. Третья, самая задушевная песня Василия Соловьева-Седого стала неофициальным гимном Ленинграда — Санкт-Петербурга.
Автобан
Мелодия пришла неожиданно. Если бы это случилось у него дома, на углу Фонтанки и Большой Подьяческой, или на даче в Комарове — он, конечно, сразу уселся бы за рояль, чтобы мелодия не ускользнула, не забылась. Но рояля рядом не было. И за окном был не Ленинград, а Германская Демократическая Республика. Но ему вспомнился Ленинград. Машина катилась по безупречному асфальту шоссе. Он сидел на переднем сиденье, рядом с шофером. На заднем — его жена, пианистка Татьяна Рябова, и оперная певица Татьяна Иванова. Они ехали выступать перед военнослужащими Группы советских войск в Германии.
Да, рояля не было. К счастью, были ручка и бумага. Он быстро записал ноты, повернувшись назад, сказал Татьяне Ивановой: «В консерватории учились? Вот и спойте с листа». Да, она училась в консерватории, долго училась — поступила в 1941 году, учебу прервали война и эвакуация, так что окончила только в 1952 году.
Она начала петь. Просто мелодию, слов еще не существовало. Татьяна Рябова подхватила. Именно они, а не Марк Бернес стали первыми исполнительницами песни.
Сын дворника
Даже старшего дворника. И не где-нибудь, а на самой главной столичной улице — Невском проспекте. Василий Соловьев, сын старшего дворника Павла Соловьева, был коренным питерцем. Играть на музыкальных инструментах он научился сам. Сначала на подаренной отцом балалайке. Когда освоил — организовал трио с соседскими детьми. Один из них, Александр Борисов, впоследствии стал народным артистом СССР.
Потом была гитара. Потом — фортепиано. В 1929 году 22-летний Василий Соловьев поступил в Ленинградский центральный музыкальный техникум (сейчас он называется Санкт-Петербургский музыкальный колледж имени М. П. Мусоргского). Два года спустя композиторское отделение техникума закрыли, всех учеников перевели в Ленинградскую консерваторию.
Ему повезло с педагогом. И в техникуме, и в консерватории теоретические дисциплины преподавал Петр Борисович Рязанов. У Рязанова был необычный подход — он учил музыке на произведениях художественной литературы. Ученик вспоминал об этом так: «Читая нам, например, рассказ Чехова „Ванька“, Рязанов особо отмечал, что изложение, насыщенное юмористическими деталями, по существу завершается трагической концовкой, так как письмо мальчика „на деревню к дедушке“ до адресата не дойдет. Он предлагал нам придумать, как подобное построение рассказа можно было бы отразить в музыке. Другой рассказ Чехова — „Полинька“ — служил примером полифонической формы, основанной на контрапункте внешнего и внутреннего действия. Разбирали мы на занятиях строение романа Толстого „Анна Каренина“, также применительно к музыкальной интерпретации».
Именно Рязанов, по одной из версий, посоветовал ученику взять псевдоним (по другой версии — еще в детстве белокурого Васю называли Седым). Так или иначе, но студент Соловьев стал Соловьевым-Седым, да еще изобрел нотный вариант своего псевдонима: фа-си-ля-си-до (Василий Седой).
Он пробовал себя в разных жанрах — писал романсы, музыку к балету, театральным постановкам. В 1936 году на ленинградском конкурсе массовых песен он получил первую премию за две песни. Одна из них называлась «Песня о Ленинграде»:
Разгорайся, наша песня,
Молода и горяча.
Наш прекрасный светлый город
Носит имя Ильича.
Весь садами окруженный,
Весь окованный в гранит,
Все преданья боевые
Нашим детям он хранит.
Среди примерно 400 песен, которые написал за свою жизнь Соловьев-Седой, эта бравурная, пафосная песня на слова Елены Рывиной, так скажем, находится не в первых рядах. Ее время прошло. Прекрасный светлый город предпочел другую мелодию.
Крестьянский сын
Александр Чуркин считал себя ленинградцем, хотя родился в деревне Пирогово Олонецкой губернии (сейчас это территория Архангельской области) в бедной крестьянской семье. В 14 лет ушел из дома и поступил добровольцем в Красную армию. Служил в Одессе, Кронштадте. В армии начал писать стихи. Однажды в отпуске Александр навестил в Ленинграде своего земляка, уроженца Прионежья, писателя Алексея Чапыгина. Тот убедил военного моряка всерьез заняться литературой. В 1927 году комвзвода Александр Чуркин уволился из армии, поселился в Ленинграде, устроился в журнал «Резец», начал публиковать стихи и писать песни.
В 1933 году он познакомился со студентом консерватории Василием Соловьевым-Седым. За год они вместе написали три песни. Одну, «Выходи сегодня на залив», композитор посвятил своему учителю Петру Рязанову.
Они не были постоянными соавторами. Но, когда их таланты складывались, мог получиться прекрасный результат. Первым это заметил Леонид Утесов, взявший в 1936 году в свой репертуар песню Соловьева-Седого на стихи Александра Чуркина «Казачья кавалерийская».
В августе 1941 года, за месяц до начала блокады, Соловьев-Седой вместе с другими творческими работниками занимался погрузочными работами в Ленинградском порту. После рабочего дня он услышал доносившиеся со стоявшего на рейде корабля звуки баяна и пение моряков. Так у него родилась задумка песни, ритм и примерный сюжет которой он пересказал бывшему кронштадтскому моряку Чуркину. Их общее творение — «Вечер на рейде» — стало одной из самых популярных советских песен времен Великой Отечественной войны. Ее пели Владимир Бунчиков с Владимиром Нечаевым, Ефрем Флакс, Клавдия Шульженко.
Чьи-то вечера
Летним вечером 1954 года на даче в Комарове у Соловьева-Седого родилась еще одна мелодия. Но ему она показалась не очень удачной. Он спрятал ноты в стол. Достал два года спустя — когда ему заказали песни для документального фильма о I летней Спартакиаде народов СССР. Поэт Михаил Матусовский написал текст. Песня называлась «Ленинградские вечера». Но, поскольку спартакиада проходила в Москве, «ленинградские» пришлось переделать в «подмосковные». Сначала песню чуть не вырезали из фильма — не понравилась начальству. Марк Бернес отказался ее петь, поиздевавшись над словами. Как это «слышится и не слышится»? А «движется и не движется»? А девушка, которая «смотрит искоса, низко голову наклоня»? «Я бы от такого взгляда сам онемел», — заметил Бернес. «Подмосковные вечера» исполнил не он, а Владимир Трошин. И песня стала безумно популярной.
Юбилейный год
Вечер на рейде, вечер в Комарове. Жаль, нигде в мемуарах не отмечено, в какое время суток Соловьев-Седой с попутчицами ехал по Германии.
В тот год ему исполнилось 50 лет. Его наградили орденом Ленина. Вместе с ним юбилей с опозданием на несколько лет отметил любимый город. К 250-летию Ленинграда газета «Советская культура» опубликовала специальный выпуск, посвященный городу на Неве. На вопрос корреспондента газеты, над чем он сейчас работает, Соловьев-Седой ответил: «Недавно закончил музыку к новому фильму „Всего дороже“. Но песенное творчество по-прежнему остается моей главной темой. Вместе с поэтом А. Чуркиным мы создали „Вечернюю песню“. Как и все композиторы нашей страны, пишу песни к Всемирному фестивалю молодежи».
На этот раз у Марка Бернеса не возникло претензий к тексту. Он исполнил песню.
Настроение «Вечерней песни» напоминало настроение «Вечера на рейде». Только уже не было войны, а были, как говорил сам Соловьев-Седой, «нежная грусть и невысказанные чувства». В звуках мелодии «слышались и не слышались» шепот невских волн, шелест лип в Летнем саду, выстрел пушки в Петропавловской крепости, прибытие «Красной стрелы» на Московский вокзал.
Это была не просто песня. Это было объяснение в любви. Город принял это объяснение. Песня покорила сердца ленинградцев и стала неофициальным гимном Северной столицы. Начальные такты мелодии стали позывными Ленинградского радио. Почти 70 лет спустя ее поют даже футбольные болельщики «Зенита», слегка изменив слова: «Где болеют за „Зенит“ родной».
Любимый город Василия Соловьева-Седого и Александра Чуркина слушает и слышит.
