В юности я не раз бывал в Санкт-Петербурге с родителями, но именно тот приезд весной 2005 года остался в памяти навсегда. Ранним майским утром я вышел из поезда «Красная стрела» и вдохнул влажный воздух, пропитанный легкой прохладой и ароматом сирени. Тогда я еще не понимал, что этот город и Иосиф Бродский на долгие годы станут моим спасением в разные периоды моей жизни. Этот запах стал для меня символом мая, а вскоре — и всего Петербурга.
Позже я осознал, что прибыл сюда 24 мая, в день рождения Иосифа Бродского, моего любимого поэта. А через три дня свой день рождения отмечал уже сам город на Неве. Это совпадение я воспринял как знак.
И вот спустя 20 лет, 24 мая 2025 года, я стою на небольшой площади между Спасо-Преображенским собором и домом Мурузи, где Бродский жил с 1955 по 1972 год. На импровизированной сцене проходит концерт в честь его 85-летия. Протоиерей Владимир произносит вдохновенную проповедь с цитатами из нобелевской речи поэта и строками из его ранних стихов, звучит музыка, которую тот любил, — Телеман, Пёрселл, Бах и Вивальди. Держа в руках книгу, купленную в музее «Полторы комнаты», я вдруг почувствовал: Бродский действительно сюда вернулся. Как он писал в письме Брежневу, в котором очень просил не выдворять его из страны: «…ибо, переставая быть гражданином СССР, я не перестаю быть русским поэтом. Я верю, что вернусь; поэты всегда возвращаются — во плоти или на бумаге». Эти слова стали для меня пророческими.
Позже Бродский говорил, что хотел бы после смерти вернуться на землю кошкой, живущей в Венеции. Но в этот день в Санкт-Петербурге он был с нами — в словах, в строках, в воздухе, в знаменитых оградах Спасо-Преображенского собора, на которых качался в детстве.
С тех пор как мне исполнилось 19, я ежегодно приезжаю в Санкт-Петербург в день рождения Бродского и учу наизусть одно его стихотворение. Сейчас их уже более 20. Первым было «От окраины к центру» — я бродил вдоль Фонтанки, и в этих строках, казалось, он обращается именно ко мне:
Вот я вновь посетил
эту местность любви, полуостров заводов,
парадиз мастерских и аркадию фабрик,
рай речный пароходов,
я опять прошептал:
вот я снова в младенческих ларах.
Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок…
Помню свои мысли как сейчас. Тогда я был настолько потрясен, что стремился разделить это потрясение с близким другом, но он остался глух к моим чувствам. Лишь со временем я понял, что поэзия — это опыт глубоко личный и его нельзя никому навязать, только осторожно поделиться в надежде быть услышанным.
Теперь у меня внушительная коллекция книг Бродского, включая редкий семитомник его стихов и эссе. Поэзия и Петербург соединились для меня неразрывно. Каждая улица, мост, канал начали звучать любимыми строками. Потом пришли его учителя Ахматова и Мандельштам, и до сих пор приходят, к моему счастью. Как точно сказал Самуил Маршак:
Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь Летний сад — Онегина глава,
О Блоке вспоминают Острова,
А по Разъезжей бродит Достоевский…
Помню, как стоял на красивейшем Прачечном мосту, одном из первых каменных мостов Петербурга, соединяющем Летний сад с Безымянным островом, и декламировал строки — то ли городу, то ли девушке, в которую был тогда влюблен:
На Прачечном мосту, где мы с тобой
уподоблялись стрелкам циферблата,
обнявшимся в двенадцать перед тем,
как не на сутки, а навек расстаться…
Я мечтаю однажды водить экскурсии по Петербургу, где маршруты переплетались бы с поэзией. Ведь город обретает иной смысл, когда его видишь глазами Бродского. Плыть по Неве вдоль Летнего сада и вспомнить строки Бродского, посвященные Ахматовой:
За церквами, садами, театрами,
за кустами в холодных дворах,
в темноте за дверями парадными,
за бездомными в этих дворах.
За пустыми ночными кварталами,
за дворцами над светлой Невой,
за подъездами их, за подвалами,
за шумящей над ними листвой…
Эти строки стали частью ДНК города, мостом между временем и пространством. Через них мы воспринимаем Петербург не только глазами поэта, но и через собственный опыт. Как писали Петр Вайль и Александр Генис, для Бродского поэзия была не просто языком, а способом существования — и Петербург был его настоящей родиной, точкой отсчета.
Помню, как однажды, будучи студентами, мы с друзьями оказались у здания Биржи. Захмелевшие от вина, прятались от дождя под колоннадой и вспомнили строки из его «Почти элегии»:
В былые дни и я пережидал
холодный дождь под колоннадой Биржи.
И полагал, что это — божий дар.
И, может быть, не ошибался…
В тот момент город открылся нам — не как декорация, а как текст. Как приглашение к диалогу. Да, Санкт-Петербург прекрасен сам по себе. Даже не зная его истории, имен его зодчих и героев, можно влюбиться в его небо и каналы, в его тишину. Но если знать, кто и что сказал об этом городе, — вы почувствуете его глубже. Словно он сам заговорит с вами.
Что может быть лучше, чем в год 85-летия Бродского взять томик его поэзии и отправиться в Петербург, который в этом году отмечает свое 322-летие? Как писал сам поэт, «город на Неве есть вызов национальной психике, и заслуживает клички „иностранец своего отечества“, данной ему Гоголем. Если не иностранец, то уж моряк, по крайней мере. Петр I в некотором роде добился своего: город стал гаванью, и не только физической. Метафизической тоже. Нет другого места в России, где бы воображение открывалось с такой легкостью от действительности: русская литература возникла с появлением Петербурга».
Сегодня Бродского в Петербурге много. В «Севкабель Порту» идут спектакли по мотивам его поэзии с нейросетевыми декорациями, в Капелле звучат электронные ремиксы на его «Рождественские стихи», на заброшенной фабрике «Красный треугольник» устраивают поэтические слэмы. Бродского читают, о нем спорят, с ним спорят. Как пошутил однажды его друг, писатель Сергей Довлатов: «Скоро Бродского будут печатать на конфетах — как Моцарта». До этого пока не дошло, но «иконизация» — в процессе.
В 22 года Бродский написал «Стансы городу», заканчивающиеся строками:
Пусть меня отпоет
хор воды и небес, и гранит
пусть обнимет меня…
<….>
эту бедную жизнь обручит
с красотою твоей
и с посмертной моей правотою.
Посмертная правота Бродского и красота Санкт-Петербурга и будут вечны. Как облака над Невой. Как отражения в воде. Быть в Петербурге и читать Бродского — это и есть самое многособытийное зрелище. И бесконечное приключение.
